— … Газеты читает, подтверждаю… — хмыкнул Пичугин.

Посмеялись оба. Первый секретарь продолжил: — И остаётся в итоге то что? Не сходится… и теперь вот ты… утверждаешь, что там — взрослый внутри… — он прихлопнул с видимым раздражением по тонкой стопке «пророчеств» на столе —…и вот ЭТО!

Пичугин тут же продолжил перечисление несуразностей ситуации, начатое главой коммунистов Прикамья:

— …Самое непонятное не то, что его нельзя списать на психически ненормального. С взрослым было бы проще… там сверхценная идея, которая неверна в своей сути и далее красивые логические построения… которые являются чушью из — за неверного фундамента. Но то — взрослые… а тут ребёнок… не пообщавшись с ним сам, я ни за что не поверил бы. И, просто как-то задействовать кого-то из научных кадров в изучение этого, не побоюсь слова — феномена как-то… сомнительно, в свете сказанного им.

— Почему? Ты же сам утверждаешь, что внешне он дитё — дитём, а разум — взрослый… такое — действительно феномен! И науку привлекать всё равно придётся.

Главный редактор покачал головой.

— Если мы признаём в нём действительно взрослого… то тогда… вынуждены сразу…

— Что? — первый секретарь сразу понял, к чему клонит главный редактор.

— Сделать следующие два шага… один хуже другого! Признавая взрослое сознание у 5-летнего, задуматься о его «пророчествах»!

Коноплёв воткнулся пристальным взглядом в собеседника:

— Скажи ещё, Николай Федорович, что хоть на полпроцента поверил ему!

— Нет. Но вопрос то не имеет ответа пока. Признание того, что взрослый разум оказался внутри детского тела, это начало признания того, что он не просто вундеркинд, как те, о которых я рассказывал. Как он в теле ребёнка оказался? И дальше — задуматься над его словами.

— И что, верить ему? — хохотнул первый секретарь… — ладно, уговорил ты меня окончательно, чертяка языкастый. Но… — Коноплёв мгновенно стёр с лица улыбку —… раз уж гений этот доморощенный добился своего, то и проверку мы ему такую же устроим… — он потянулся к телефону, приговаривая —… всё по серьёзному, так по серьёзному. Помимо того, что надумали, твой тёзка, который Николай Иванович, нам всё же поможет. Пусть сам поспрашивает, что к чему. Назвался ты Ваня Вяткин груздем-взрослым, так полезай в кузовок… на взрослые вопросы отвечать будешь. А там. И видно будет, взрослый ты или нет.

Первая половина дня 6 декабря 1978.

Кабинет заведующей детским садом N82 Пушкарёвой Юлии Ивановны. Иван Вяткин и руководительница детсада.

— …Почему ты ленишься, Ваня? Ведь ты можешь!

— Могу. Не хочу.

— Нина Фёдоровна снова жалуется, что ты отказываешься заниматься. Не читаешь, не рисуешь, не учишься считать…

— … По-ни-ма-а-е-те, Юлия Ивановна, меня начинает напрягать…

— Что, Ваня? — ошарашенно уточняет она.

— Происходящее. Текущий момент. Учебно-воспитательный процесс…

Она утыкается в меня непонимающим взглядом.

Проходит несколько секунд.

Похоже, она не врубается по настоящему. Нет, не тем, что я оперирую фразочками типа «учебный процесс», к подобным словесным экзерсисам меня-вундеркинда тут за полгода привыкли, а тем, что реально не хочу.

И ещё… ей, очевидно, не нравится моя усмешка.

— Вы так и не поняли меня?

— Ты издеваешься?

— Саму капельку… я просто стараюсь кое-что донести до вас.

— Что, Ваня?

— Мне тесно в рамках детского сада. Вот и всё, Юлия Ивановна. Вот и всё. Теперь… можно, я пойду в группу?

— Я не отпускаю тебя, Ваня.

Понятно. Я урыл её в словесной пикировке, но «как же такое можно допустить!?»

— А дальше что? Так и будем препираться? А на выходе то что? Где позитив? — упражняюсь в демагогии я, поддерживая навык форумов и чатов выглядывающей из полутора десятилетий впереди эпохи ФИДО и интернета.

— Вяткин, ты почему так разговариваешь со мной?

Похоже, она бесится.

Метод «Родителям рассказать про тебя?» не действует. На прошлой неделе воспиталки проверили. И на позапрошлой, кстати, тоже.

— Ты хочешь в угол за свою наглость и лень? На пару часов?

Ах-ха-ха… мы в чётком и простом советском садике образца 1978-го. Тут нет «ювенальной юстиции», видеокамер системы наблюдения, родители не пишут, чуть что не так, кучу жалоб в прокуратуру и не поносят подобных Пушкарёвой чувих по соцсетям.

Да и самих соцсетей здесь нет.

Точнее, есть… лавочка у подъезда, телефон, сослуживцы и всё такое прочее. Охват слабее на порядки только:-)

— Авторитарные методы рулят, да, Юлия Ивановна?

Её губы сжимаются в маленькую чёрточку. Просекла утончённую издёвку? У неё сейчас бомбанёт?

— Ты слишком много стал дерзить, Вяткин, последнее время. Зазнался? Захвалили? Понахватался всякого?

— Я уже всё Вам, женщина, сказал…

Стоя в углу кабинета заведующей детским садом, я размышлял о том, что чёртовы ограниченные возможности детского тела не позволяют мне тупо послать Пушкариху на «юг». Она может, после того посыла, в натуре, подзатыльник отвесить. Мы в 1978-м, тут всё просто! А мне голову надо беречь…

Не токмо себя ради, но и торжества страны социализма после 1991-го и сохранения власти геронтократов из Политбюро, бл№!

:-) и:-(

Ладно, чЁ. Я и в первой жизни, несмотря на свою (по итогу) серебряную медаль в школе, был уже в ней довольно упёртым типом, который конкретно так выводил из себя своими «замашками единоличника» как пару работавших с нами «классух», так и военрука-шизрука, рассказывавшего нам, как марши строя и песни у нас (и подготовка к ним по 2-3-4 часа в день после уроков) «помогут держать первое место в мире Советской Армии по строевой».

Он так и не смог меня (и ещё кое-кого из одноклассников, не поддавшихся прессингу «ты чё, от коллектива откалываешься?») заставить выполнять, как его неформальное распоряжение «у юношей-школьников волосы должны быть у всех 3, максимум 5 см!», так и все подобные другие идиотизмы:-)

Строевая подготовка (якобы «прививающая дисциплину и чувство локтя») не помогла 5-миллионной «непобедимой и легендарной» сохранить СССР, а лично я легко, при необходимости, выбешивал к старшим классам почти любого из учительского коллектива своей школы. Посему… памятуя о прошлых победах и ступенях в самоутверждении, приходится, несмотря на усталость в ногах, держать марку.

Ладно, не в первой, переупрямлю и эту завку. Простою, как она обещала, и до обеда. И, при необходимости и после. Не она первая, не она последняя.

Не свалиться бы, без сознания. Чёртово детское тело!

План прост, как палка — перегну завку сегодня, и она перестанет со мной связываться вообще. Уверен, что уже просчитал её… как и многих в прошлой жизни. Не скатываться до прямых оскорблений, и после неудачных попыток диалога с подобными ей, тупо гнуть свою линию, минимизируя внешние проявления сопутствующих скандалов.

«Морда кирпичом»:-) и иногда уход в несознанку.

Вечер того же дня.

Отец у меня, говоря сленгом будущих времён — в некоторых вопросах «пофигист».

А вкупе с тем, что он видит мои успехи своими глазами, сегодняшние очередные жалобы завки, от которой я отбился ценой ноющих ног (как обещала, с№ка садичная, до обеда и продержала в углу!) и сдерживания позывов мочевого пузыря, влетели в одно ухо отца и вылетели в другое. Ну и после, по дороге домой, когда я (без мата, но и без лишних выкрутасов) объяснил, «каким способом и за что» эта жалобщица пыталась меня сегодня «поставить на место», он лишь поинтересовался:

— Что, сильно ноги устали?

— НичЁ. Может, отстанут теперь.